Председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата в эксклюзивном интервью АиФ.ru об итогах 2012 и планах на 2013 г.г. для Русской Православной Церкви рассказал о взаимоотношениях Церкви с государством, результатах антицерковных выступлений, о том, есть ли раздражение между Церковью и обществом, о телефонных «глушилках» в храмах и деятельности священников в социальных сетях
АиФ.ru: — Владимир Романович, год был одновременно и насыщенным, и сложным как для общества, так и для Церкви. С какими новыми вызовами для себя столкнулась Церковь, как вообще изменилась повестка для Церкви?
Мне кажется, важно понимать, что главное в жизни Церкви не меняется. И не потому, что Церковь как-то по-особенному консервативна. Просто она занимается тем, что будет важно и актуально всегда — происходящим в сердце человека. Поэтому и результат работы Церкви виден в первую очередь в наших поступках — в том, как живут верующие люди.
Задача и Церкви, и пастыря в том, чтобы человек, приходящий в храм, выходил оттуда преображенным. Сегодня любят цитировать слова преподобного Серафима Саровского: «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся». А ведь они и показывает, если угодно, методологию служения Церкви. Это не просто красивое выражение из сборника афоризмов, но указание на то, как происходит церковное служение в мире.
Вместе с тем, иногда в этом вопросе слышится нотка нетерпения: а почему же в обществе ничего не меняется или — почему так медленно? В этом плане Церковь предельно реалистична. Реализм Церкви, реализм христианского понимания жизни исходит из того, что наш мир находится в состоянии падшем, греховном. Царствие Божие на земле невозможно. Об этом недвусмысленно говорит Евангелие. Общество дойдет до предела беззакония, которое положит конец этому миру.
Что касается вызовов, о которых сегодня так любят говорить, то в социальной сфере для Церкви и общества они во многом одни и те же. А главный вызов для человека, пытающегося жить по-христиански, — всегда один. Это грех. И если христианин про это забывает или считает грех какой-то отвлеченной либо книжной категорией, то вряд ли он сможет справиться с какими-то иными вызовами.
Пульс церковной жизни бьется в храме. Для большинства из нас Церковь — это не то, что пишут о церковной жизни СМИ (хотя, конечно, Вы еще об этом спросите, а я обязательно отвечу), а то, с чем мы сталкиваемся, приходя в храм. В этой связи полагаю очень важным строительство храмов, связанное, в том числе, с процессом создания новых епархий в Русской Православной Церкви. И конечно, практику обязательной катехизации перед крещением, благодаря чему многие люди более сознательно совершают этот важный жизненный шаг. Серьезная работа по осмыслению проблем церковной и церковно-общественной жизни совершается Межсоборным присутствием — совещательным органом, созданным несколько лет назад. Я надеюсь, что значение этой интеллектуальной площадки, готовящей проекты важных общецерковных документов, будет расти. Равно как и качество ее работы. Мне кажется, что темы, которые Присутствие определило на ближайшее время, показывают реакцию церковного сообщества на происходящее в нашей жизни. Назову лишь несколько: о взаимоотношении религиозного и светского образования; вопрос смешанных браков; перспективы создания Кодекса этического поведения в блогах и социальных сетях; наконец, — об образе жизни, внешнем виде и поведении священно- и церковнослужителей.
АиФ.ru: — Вы можете назвать какой-нибудь характерный пример того, как Церковь взаимодействовала с обществом в преодолении таких вызовов в минувшем году?
Катастрофа в Крымске. Сегодня часто и вполне справедливо переживают по поводу нравственного состояния современного общества. Но Крымск стал символом не только большой беды, но и неравнодушного отношения к беде ближнего. Я знаю, что во время наводнения в этом городе и в близлежащих районах было немало отпускников. И многие из них — врачи, учителя — прервали свой отпуск, чтобы помогать попавшим в беду. Не обязательно родственникам, а всем, кого постигло несчастье.
Церковь с первых часов катастрофы оказывала помощь крымчанам, в том числе оперативно направив в зону бедствия волонтеров. Огромную работу вел Синодальный отдел по церковной благотворительности и социальному служению, официальные церковные сайты постоянно оповещали о том, в чем в первую очередь нуждаются пострадавшие. А ведь это немаловажная информация: часто приносят вещи, которые просто не нужны пострадавшим. Мы этот урок усвоили во время недавних лесных пожаров. Не покладая рук работала епархия; местные священники помогали людям, утешали тех, кто потерял близких, а в некоторых случаях сами в прямом смысле слова становились спасателями.
Все эти люди — настоящие герои, не щадившие себя ради ближнего. Поэтому с болью воспринимаются упреки в том, что священники в Крымске якобы занимались стяжательством, отпевали погибших за деньги. Это неправда… Не хочется возвращаться к этой теме. Скажу лишь, что Святейший Патриарх лично следил за ситуацией, как сейчас принято говорить, в режиме онлайн. В те дни он посетил Крымск и до сих пор держит в поле зрения ситуацию в районе катастрофы.
АиФ.ru: — Со стороны кажется, что Церковь укрепила позиции в отношениях с государством, но одновременно осложнились отношения с определенными слоями общества, поднялась существенная антирелигиозная волна. Насколько эти отношения будут меняться в следующем году и в какую сторону?
Оставим прогнозы тем, для кого это профессия. Но тему Вы затронули важную. Без претензии на полноту анализа отмечу лишь несколько моментов.
Каждый христианин, слыша критику в свой адрес или по поводу церковной жизни, должен задуматься: не дал ли он сам повод — вольно или невольно — для такой критики. Полагаю, этим вопросом и задается любой сознательно верующий человек. И, поверьте, никто здесь не является исключением — ни духовенство, ни церковные иерархи, ни Святейший Патриарх. Если вы посмотрите на те решения, которые принимает наше Священноначалие, то увидите, что нередко констатируется наличие нерешенных проблем церковной жизни. Предлагаются пути их решения, активизируется церковное служение…
Речь ведь не идет о том, что церковная жизнь должна быть вне критики. Но всегда понятно, где, как принято говорить, конструктивная — и очень важная и нужная — критика, а где просто нападки, исходящие обычно от тех, кто хотел бы видеть Церковь молчащей.
Что касается антирелигиозной волны, то нельзя не видеть, что она во многом является реакцией на ту активную позицию, которую занимает Церковь в общественной жизни. А то, что интерес к Церкви растет, могу определенно сказать как журналист, наблюдавший за ситуацией и пять, и десять лет назад.
Вместе с тем, очевидно, что на церковную жизнь сегодня не просто обращают больше внимания, но все чаще задают осмысленные вопросы о том, что такое христианское свидетельство в современном мире. Кстати, серьезная, я бы даже сказал жесткая постановка этого вопроса в масштабах всего общества и стала одним из результатов тех недавних антицерковных выступлений, которым мы были свидетелями. В данном случае, результатом положительным: я имею в виду предельную актуализацию вопроса «что значит быть христианином». Не могу сказать, что на все появившиеся вопросы найдены убедительные ответы или что все прозвучавшие ответы были удачными. Но это вполне естественно. А вот что меня безусловно огорчает в данной дискуссии, так это агрессия, причем, с разных сторон. Не хочу оценивать слова и поступки тех, кто не считает себя христианами, но агрессия от людей, называющих себя православными, просто не может, не должна исходить. Это отнюдь не означает непротивления злу или пассивной соглашательской позиции. Но любое слово, любой поступок христианина оценивается по единственно возможной шкале — евангельской.
По поводу взаимоотношений Церкви с государством. Почему-то попытки Церкви выстроить отношения со здоровыми силами в государстве обязательно вызывают чье-то недовольство. К сожалению, мы во многом продолжаем жить стереотипом, что сотрудничество с государством — это какой-то преступный сговор. И почему обязательно надо резко противопоставлять государство, общество, Церковь? Церковь в отношениях с властями выступает как общественная сила, ратует за то, чтобы мнение верующих находило отражение в реализации государственной политики. Это обычная, если хотите, демократическая схема.
Кроме того, некоторым критикам нужно определиться: священники в армии, преподавание религиозной культуры в школах, возвращение религиозной собственности — это клерикализация или все-таки сращивание с государством? Ведь либо одно, либо другое, а обвиняют одновременно в обоих «грехах». Но помилуйте, ведь клерикализация — это подчинение Церковью государства, а не тесное взаимодействие с ним, это знает любой студент-историк или политолог.
На самом деле, конечно, ни то, ни другое не является реальностью. А вышеприведенные примеры взаимодействия с государством, с одной стороны, не могут быть образцами клерикализации, т. к. не дают политической власти, к которой Церковь и не стремится, а, с другой, свидетельствуют не о сращивании Церкви с государством, но, напротив, об отстаивании Церковью как общественной силой своих прав, и о реализации государством прав верующих.
АиФ.ru: — Есть ли статистика, говорящая о том, что в 2012 году увеличилось количество прихожан?
Абсолютно точной статистики нет. Церковь — не «бюро переписи верующего населения». Как я уже упоминал, наши главные задачи лежат в другой сфере. Но могу сказать, что количество прихожан, безусловно, увеличилось. Есть закономерность, которая была в свое время отмечена социологом Михаилом Тарусиным в фундаментальном исследовании кажется, 2006 года, «Реальная Россия»: совершенно четкая корреляция между количеством храмов и количеством верующих. Если строится храм, то верующих становится больше. Насколько мне известно, такого явления, как пустой храм в современном российском городе попросту не существует. Другое дело — заброшенные церкви в вымирающих деревнях, но это проблема совершенно иного порядка.
Если же учесть, что в Москве реализуется «Программа-200», а на всей территории нашей страны восстанавливаются и возрождаются храмы, то количество прихожан, разумеется, увеличивается.
АиФ.ru: — Растет ли количество священников? Что мотивирует людей идти в священнослужители? Молодые духовники — кто они?
Конечно, в том числе и потому, что увеличивается количество епархий и храмов. Мне трудно говорить о мотивах каждого. Это не та область, где можно давать простые универсальные оценки. Мотивы разные. Конечно, важно помнить, что священство с евангельских времен всегда понималось как призвание. Призвание Христом человека на особое высокое священническое служение.
О том, каким должен быть этот путь, в последнее время говорят часто. Нередко вспоминают и надпись на оборотной стороне креста, который дается священнику при рукоположении. Наверное, не лишним будет вспомнить эти слова апостола Павла и сейчас: «Образцом будь для верующих — словом, жизнью, любовью, духом, верой, чистотой”.
Я думаю, что люди, которые сегодня приходят в семинарии, в своем большинстве следуют внутреннему призыву к священническом служению. Тяжелому, обязывающему служению. Надеюсь, что слышат они и Патриарха, который недавно в очередной раз подчеркнул: «Те, кто связывает служение Господу в XXI веке с комфортом, с благополучием, с легким образом жизни, должны «сойти с поезда»». Эти слова Предстоятель Церкви относил и к архиереям, и к священникам, и к монахам — ко всем.
И слава Богу, что среди молодежи есть люди, готовые к жертвенной жизни, к тому, чтобы выбрать служение, которое нельзя снять с себя вместе с одеждой, прийдя домой. Священник всегда и везде остается священником. Также, кстати, как врач всегда остается врачом.
АиФ.ru: — Молодое поколение часто сравнивает внешнюю активность Церкви с активностью Ватикана. Папа Римский завел аккаунт в твиттере, это стало одной из самых обсуждаемых новостей. А как в Русской Православной Церкви с этим обстоят дела, готовы ли священнослужители использовать для общения социальные сети? И как их стоит использовать – для простого общения, просвещения или миссионерства?
Немного позанудствую — по старой преподавательской привычке. Эксперты отводят современным социальным сетям еще примерно 5-6 лет активной жизни. Потом должно появиться что-то новое, хотя вряд ли кто-то сегодня сможет наверное сказать, что это будет. Мы, конечно, понимаем важность церковного слова в блогосфере, в социальных сетях. Если дневное посещение основных социальных сетей в России составляет примерно от 3 до 28 миллионов, то ясно, что Церковь не может игнорировать этот факт и появляющиеся возможности для христианского свидетельства. В социальных сетях сегодня очень много верующих людей, немало священников и семинаристов. Думаю, Вы это знаете не хуже меня. И здесь важно осознавать, что Церковь (через верующих) идет в соцсети не «бренд продвигать», а говорить о Евангелии. А как это делать в среде, где нередко доминируют эпатаж или легкомыслие? Задача непростая, правда? Вот мы и учимся. Пока медленно и порой неуклюже.
Один из способ очевиден — это присутствие в сетях православных людей, не скрывающих свою веру, живущих по своей вере. Тех, кто и в виртуальном мире руководствуется словами Христа: «По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь друг к другу».
Увы, мы, христиане, далеко не всегда помним об этих словах. Поскольку мне тоже приходится быть «жителем» Фейсбука, могу с горечью признать, что нередко наше поведение может скорее оттолкнуть человека от Церкви, чем привлечь.
Для информирования пользователей в привычном для них формате наш отдел сделал официальную страничку Святейшего Патриарха Кирилла в Фейсбуке. Конечно, это не личная страница, которую ведет сам Предстоятель. Там публикуются фотографии Патриаршего служения, отрывки из выступлений и интервью Святейшего… Кроме того, это способ обратной связи. Конечно, способ новый и пока не вполне отлаженный. После того, как схлынула первая волна негатива и троллинга, на этой странице чаще стали появляться осмысленные высказывания. Конечно, все содержательные посты передаются Патриарху. Так что желающие поделиться своим видением какой-либо проблемы или задать свой вопрос Предстоятелю — милости просим.
АиФ.ru: — Почему среди священников увеличилось количество тех, у кого наблюдается так называемый «синдром выгорания»?
Знаете, в наше время, в том числе в тех же социальных сетях, создается иллюзию невыносимой легкости экспертного бытия. То есть у нас сегодня каждый сам себе эксперт и, простите, сам себе священник, сам себе старец… Но реальное, а не интернет-попечение, о душах людей, которое несут пастыри — это служение, которое действительно выше обычных человеческих сил. И без благодатной помощи Божией оно было бы невозможно.
Не будучи лицом, облеченным саном, не считаю правильным рассуждать о внутренних проблемах священников. Это моя личная принципиальная позиция: есть вещи, о которых нельзя судить, не пережив их. А я не священник.
Конечно, это не означает, что я вообще против обсуждения проблем современного пастырства или что я не говорю со своими друзьями-священниками об их жизни. Но это всегда очень личный разговор. Вряд ли он возможен в формате интервью — даже для Вашего замечательного СМИ. И, конечно, об этом нельзя говорить без любви, без заботы, без особой деликатности.
АиФ.ru: — В 2012 году очень ярко проявилась тенденция протеста местных жителей против строительства культовых сооружений. Протестуют и против строительства мечетей, и против православных храмов. Как можно решать такие противоречия, как планируется это делать?
Действительно, такие явления есть. Но можно ли их объединять в одну категорию и, тем более, выдавать за массовую тенденцию? Думаю, что нет. Строительство храмов — дело, безусловно, нужное. Наш принцип — идти навстречу желаниям людей, потребностям верующих. Однако мы учитываем позицию местного населения в целом, особенности того или иного района. Чаще всего возникают вполне решаемые проблемы, которые связаны с чисто инфраструктурными факторами, а вовсе не с чьей-то принципиальной враждебностью к Церкви. Хотя иногда в многотысячном районе находится десяток человек, которые готовы костьми лечь, чтобы храм не построили. Они, конечно, имеют право не любить веру и верующих, но вряд ли это достаточное основание, чтобы весь район был лишен церкви. Если же, повторяю, речь идет не о принципиальном протесте против строительства храма, но о дискуссии по поводу конкретного места, то такие дискуссии проходят постоянно и для этого проводятся общественные слушания, куда приглашаются жители района. Компромиссное решение всегда находится.
Что касается строительства новых мечетей, то тут включается еще один фактор: рост в европейской части России количества выходцев из традиционно мусульманских регионов, в том числе бывшего Советского Союза. Процесс этот идет быстро и вызывает неоднозначное отношение местного населения. Думаю, и эта проблема имеет свое разрешение. Оно заключается, прежде всего, в отношениях между православными и мусульманами, основанных на взаимном уважении. О том, что такие отношения можно и нужно успешно строить, свидетельствует исторический опыт России.
АиФ.ru: — Какова ситуация для Церкви в регионах Северного Кавказа? Строятся ли там новые храмы, как ведется диалог с представителями ислама?
Ситуация в регионах Северного Кавказа непростая, причем не только для православных, но и для всех жителей. Во время недавнего визита Святейшего Патриарха Кирилла в Ставропольскую митрополию прошло совещании глав новообразованных северо-кавказских епархий. Прочность мира в регионе неотделима от единомыслия и сотрудничества православных и мусульман, которые должны быть последовательны в неприятии терроризма. По мнению Предстоятеля Русской Православной Церкви, для решения данной проблемы необходим активный межрелигиозный диалог. Причем диалог не формальный, при котором произносятся дежурные слова о мире, уважении и братстве, «а те, кто с оружием, не слышат ничего и продолжают творить свои дела», но именно открытый разговор, за которым следует реальное общее дело.
АиФ.ru: — Правда ли, что планируется запретить продажу любой продукции внутри храмов?
В некоторых храмах свечки раздаются за пожертвования без указания каких-либо ориентировочных сумм — такая практика существует. Полагаю, что это образец, к которому должны стремиться все, кто пытается устроить нормальную церковную жизнь. Такой подход обоснованно предполагает, что в храм приходит человек совестливый.
В то время нужно понимать, что ориентировочные суммы пожертвования, которые зачастую встречаются-таки в храмах, исходят из реального понимания того, на что храму существовать: содержать здание, платить зарплату духовенству, мирянам, трудящимся в храме. Мы можем обличительно, но отвлеченно рассуждать о проблеме. Но когда батюшка приходит домой, и пятеро детей (а многодетные семьи священников – частое явление) просят кушать, он должен их каким-то образом накормить. У нас священники (это традиция) больше нигде не работают, они «питаются от алтаря», то есть живут на то, что люди жертвуют в храм. Помимо того, требуются средство на украшение и ремонт храма, на социальную деятельность (если священник, к примеру, помимо богослужения устраивает для прихожан чаепития) — вот такая, простите, прагматика.
Конечно, соображения содержания храма и клира уходят на второй план, когда речь идет не о красивых писаных иконах и золотых крестах, а о спасении души. Если человеку понадобится крестик, но у него просто нет средств на пожертвование, ему обязательно пойдут навстречу. То же касается совершаемых таинств, за которые человек жертвует подъемную для него сумму. Основанием для отказа в них может послужить недостаточная подготовка к таинству либо иное духовное препятствие, но никак не финансовая сторона. Если вам в каком-то храме отказали в Крещении или в Венчании по причинам того, что у Вас нет денег — это повод для обращения к Священноначалию.
АиФ.ru: — Находятся ли новые возможности для того, чтобы храмы смогли обеспечивать свои собственные нужды в финансовом плане?
Как я уже упомянул, храм, как правило, существует на пожертвования прихожан. Помимо того, порой в монастырях существуют собственные хозяйства, поскольку труд — непременный спутник монашеской жизни. Нередко монахи занимаются книгоиздательством. Продукты своего труда монастыри всегда продавали, чтобы приобрести необходимые для совершения служб вино, свечи и так далее. Возможно, Вы замечали, что при некоторых храмах можно приобрести выпечку, которая делается руками верующих. Иными словами, дополнительные формы для обеспечения себя для храмов и монастырей существует. Но я не сказал бы, что есть некий универсальный «рецепт». И уж тем более это не является первостепенной целью для храма или монастыря.
Еще пару слов о пожертвовании. «Пожертвование» означает не «подачку» храму, а жертву, приносимую человеком Богу. Естественно, можно просто прийти и помолиться. А можно еще потратить время, силы и энергию на работе, заработать некую сумму и принести часть средств в храм. То есть пожертвование — это потраченные усилия, которые приносятся в жертву Богу. Это значит, что человека трудился не только ради себя.
АиФ.ru: — Существует проект установки в храмах так называемых «глушилок», которые сделали бы невозможным использование мобильных телефонов. Каково Ваше отношение к этому?
Свое мнение по этому поводу я выразил около года назад. С тех пор оно не поменялось. Конечно, звонок мобильного телефона в неподходящий момент (будь то важное совещание, концерт в консерватории или богослужение в храме), безусловно, всегда огорчает и раздражает окружающих, мешает.
В советское время в общественном транспорте писали: «Лучший контролер — Ваша совесть». Сегодня над этим иногда посмеиваются, но мне кажется, что фраза очень точная. Естественно, случаются всякие ситуации: бывают пожилые люди, которые забывают отключать звонок, бывает, человек приходит в храм помолиться о некой критической ситуации и он должен быть на связи, чтобы с ним в любой момент смог связаться больной родственник. Допускаются исключения из правил.
Но, в общем и целом, лучшая «глушилка» — совесть человека, его способность думать об окружающих и нежелание огорчать их. Церковь всегда готова помочь человеку измениться, но принуждение и запреты не те методы, которые применимы в месте, куда человек пришел помолиться. В том-то и смысл, что человек должен поменяться сам, по своей доброй воле, которую подкрепляет благодать Божия.
АиФ.ru: — Каким Вы видите 2013 год с точки зрения отношений общества и Церкви? Какие точки «риска» и взаимного раздражения можете спрогнозировать и какой будет тактика Церкви?
Я полагаю, что в 2013 году еще больше возрастет социальная активность Русской Православной Церкви — и как социального института, и как собрания верующих людей. В Рождественском телеобращении Святейший Патриарх призвал соотечественников усыновлять детей, подчеркнув, что в нашей стране не должно быть сирот. А отвечая на вопрос журналистов после посещения роддома 7 января, Предстоятель сказал: «Мы готовы работать с детьми-инвалидами, и мы были бы готовы взять государственный сиротский дом, детский дом для инвалидов под свой покров и приложить все силы к тому, чтобы воспитывать в таком доме детей. Полагаю, что это перспективное направление работы Русской Православной Церкви».
А что касается точек напряжения и прочего… У Церкви нет и не может быть никакого раздражения обществом. Христианин призван бороться с грехом, но молиться за грешника. А от раздражения не молятся. Молитва проистекает из другого чувства — из любви. И любви нам всем и предстоит учиться — и в 2013 году, и, Бог даст, во всех последующих.
Беседовал Владимир Шукшин
Источник: http://www.aif.ru/society/article/58993
